Можно ли в этом случае сказать, что еда становится искусством? Но не поварским. А визуальным. И опять же, я говорю не о великолепных натюрмортах, творчески выставленных и умело сфотографированных. Здесь будет несколько иное.
Думаю, вы знаете о «мусорном искусстве», а точнее – о произведениях из «найденных предметов». Художественная ценность этого направления вызывает споры.
Но вдруг появляется Марсель Бротарс.
Долгие годы искал себе место в литературе – целые 20 лет писал стихи, но … слава так и не заглянул в его кабинет.
Тогда, в свой сороковник, Бротарс решил стать художником.
И он выдал первый арт-объект – залитые гипсом непроданные экземпляры его сборника стихов. Бинго! Вот здесь срослось!
Конечно, не обошлось без скандала, но большинство критиков посчитали, что он остроумен, скептичен, и коллекционеры сразу оценили - произведения стали продаваться за сотни тысяч долларов.
В 1968 году Бротарс объявил, что больше не является художником, и назначил себя директором собственного музея, который он назвал Музей современного искусства, Отдел Орлов.
Произведения, которые вы видите здесь – то самое мусорное искусство, работа с «найденными предметами». В каком-то смысле он высмеивал мир искусства. Он высмеивал музеи, своих предшественников, таких как Марсель Дюшан, арт-рынок и представление о том, что определяет ценность предметов искусства.
Ну, и надо сказать о том, как определяют его критики.
Они называют работы «визуально-лингвистическими каламбурами», а самого художника причисляют к группе сюрреалистов.
Вместо названия к своим произведениям Бротарс прикреплял таблички с лаконичными надписями: «Это не произведение искусства»».
Вы согласны с автором? Или с критиками, которые считают его гением?
А вот для вас его поэзия. Сильная.
Зебры. 1961
Кто добр — носит белые одежды, а злые — все черны.
Я — располосован безнадежно (белеет там,
где все было темно, чернеет там, где все сияло…)
Один, стремлюсь я к высшей власти
и нахожу тогда своих собратьев.
А стадо целиком — сплошная серость.
Комментарии (0)