Окончание, начало .
Разумеется, в XIX веке Санкт-Петербург был самым защищенным от холеры городом Российской империи. После начала эпидемии Все наземные дороги и водные пути, ведущие к нему, были перекрыты армейскими заставами, которые задерживали въезжающих и отправляли обратно, либо — запирали в карантин. Однако это не помогло. Какими-то тайными тропами, в обход кордонов, зараза все же проникла в столицу Российской Империи.
26 июня 1831 года а городе были зафиксированы первые 20 заболевших, к началу июля их было уже более тысячи, а 7 июля за сутки заболело свыше 600 человек и умерло более 250. Власти ответили созданием восьми временных холерных госпиталаей на 800 коек. Туда принудительно свозили всех, у кого проявлялись симптомы "собачьей смерти", а заодно и валявшихся на улицах пьяных, составлявших в те времена непременный атрибут городского пейзажа.
Но в этих госпиталях никто не хотел работать даже за большие деньги, поэтому пришлось опять-таки принудительно мобилизовать всех находившихся в городе гражданских и военных врачей любых специальностей, вплоть до хирургов, акушеров и стоматологов. Всего удалось набрать 256 человек.
Эти врачи в меру сил, знаний и умений пытались помочь больным, но, учитывая применявшиеся методы лечения, о которых я рассказал в предыдущей заметке, они лишь ускоряли их отправку на тот свет. Поэтому горожане панически боялись попасть в холерный барак и зачастую скрывали заболевших родственников, от которых нередко заражались сами. Таким образом вымирали целые семьи.
Надо отметить, что эпидемия вспыхнула в разгар польского национально-освободительного восстания, о котором петербуржцы знали из газет, а потому народная молва сразу же обвинила во всем поляков. По городу ходили дикие слухи о том, что польские агенты отравляют колодцы и бочки с дождевой водой, а польские корабли по ночам заходят в Неву и из мешков сыплют в нее отраву. Находились и те, кто "видели" это собственными глазами.
Про больницы рассказывали, что там врачи-вурдалаки высасывают из людей кровь и варят их живьем. Так в народном сознании интерпретировалось лечение кровопусканием (абсолютно бесполезное против холеры, но тогдашие медики об этом не знали) и мытье больных в ваннах, о которых большинство петербуржцев просто не имело понятия.
Когда в середине июля эпидемия достигла пика, город буквально обезумел. Петербуржцы толпами ходили по улицам, отлавливая тех, кто казались им чем-то похожими на поляков или на врачей, и забивали до смерти. Полицейских, пытавшихся этому воспрепятствовать, тоже убивали на месте.
Также хватали людей в "благородном" платье, а если у них обнаруживали флаконы с духами, одеколоном, какой-то косметикой или с раствором хлорной извести, который использовался в качестве антисептика, то содержимое флаконов насильно заливали им в рот, а потом — втаптывали их в землю.
Наиболее драматичные события произошли 22 июня (4 июля по новому стилю) на Сенной площади, где толпа разгромила один из временных госпиталай, зверски перебила врачей и "освободила" содержавшихся там больных. Двое конных жандармов попытались остановить погром, но одного из них стащили с коня и растерзали, а второй едва успел спастись. После этого к площади оперативно прибыли пехотный и саперный батальоны лейб-гвардии Измайловского полка.
Окружив мятежников со всех сторон, они ударили в штыки и быстро навели законный порядок. Выжившим приказали лечь на землю. А через 10 минут на площадь въехала открытая коляска, в которой сидел сам царь-батюшка Николай Палыч. Сперва он велел лежащим встать перед ним на колени, а потом обратился к ним с прочувственной речью, сказав, что негоже православным богоносцам уподобляться "бесноватым полякам и французам".
Потом, чтобы продемонстрировать безвредность противохолерной микстуры, он выпил на глазах у всех целый стакан раствора каломели, отчего вскоре облысел и лишился зубов. Все-таки, с ртутью не шутят, но Николай не знал об опасности. В заключение самодержец простил погромщиков, повелев им срочно идти в церковь, чтобы замолить грехи бунта и человекоубийства. Сколько человек погибло и было ранено в этих событиях — до сих пор неизвестно, но больше они не повторялись.
Между тем, эпидемия продолжалась, пожирая отнюдь не только простолюдинов. От холеры умер брат царя, великий князь Константин Павлович, которого декабристы прочили в императоры, один из знатнейших и богатейших людей России князь Юсупов, московский губернатор князь Долгоруков, министр внутренних дел граф Ланской, знаменитый путешественник адмирал Головнин, главнокомандующий российскими войсками в Польше фельдмаршал Дибич-Забалканскиий и многие-многие другие.
Всего же, согласно официальным данным, только в Петербурге и только в 1831 году умерло от холеры 4757 человек, но ряд историков считает, что эти данные очень сильно занижены, а реальное число жертв превышало 10 тысяч. В том же году российская армия, отправленная на подавление польского восстания, занесла холеру в Польшу, а оттуда, с бежавшими в Германию и Австрию повстанцами, она проникла в Западную Европу, где разгулялась "по полной программе". Но это уже другая история.
Вверху — "официальный" рисунок, на котором Николай Первый вразумляет бунтовщиков на Сенной площади. Солдат лейб-гвардии, окружавших царский экипаж, неизвесный автор рисунка решил не изображать.
Британская карикатура 1831 года, изображающая холеру в Польше, которая в равной мере "топчет" как русские, так и польские войска. Однако, англичане зря ехидствовали, поскольку в следующем году это чудовище пришло и к ним.
Французская карта, датированная 1831 годом и показывающая распространение холеры по Евразии. Как видите, Петербург и Западная Европа пока еще не затронуты пандемией. Но это только пока.
Комментарии (0)