Ветхий Завет полон драматических и часто тревожных историй, но мало что может быть более шокирующим и нравственно заряженным, чем история Лота и его дочерей.
Она описана в Бытие 19: 1–38.
Для тех, кто незнаком с одной из самых известных легенд, вот короткий пересказ:
Лота, его жену и двух дочерей посетили два ангела, которые призвали их бежать из погрязшего в разврате городе Содом, ибо Бог его немедля разрушит.
Они бежали, но жена Лота не послушалась ангельского приказа не оглядываться. Она оглянулась и посмотрела на пылающий город. И превратилась в соляной столб.
И все. Не осталось у Лота жены.
Лот и его дочери, Георг Пенц
Но это неважно.
А важно вот это: полагая, что в живых не осталось мужчин, две целомудренные дочери сговорились напоить отца вином и зачать от него по ребенку, чтобы продолжить род.
Сказано – сделано.
Отца опоили, и … ну, зачали.
Кровосмесительные дела привели к рождению Моава и Бен-Амми, основателей моавитян и аммонитян.
А теперь давайте подумаем: почему художников на протяжении веков привлекал этот мрачный и тревожный эпизод? Ничего прекрасного в этой истории нет – ни силы духа, ни благородства.
Однако, библейское повествование поднимало более сложные вопросы: о долге, жертве, свободе воли и обстоятельствах.
И художники – как и положено этикам, прекрасно понимали посыл великой книги, и отображали его во все века.
Лукас Кранах старший (1472–1553)
История искусства подарила множество различных интерпретаций.
Давайте посмотрим несколько.
Разные моменты волновали художников. Впрочем,каждого - в соответствии со своим временим.
Ранний пример - у Лукаса Кранаха-старшего.
Кранах использовал большую часть композиции, изобразив двуличное поведение дочерей Лота.
Пока одна дочь наливает вино, другая гладит голову Лота и притягивает его к себе, тем самым стирая грань между привязанностью и обманом.
Во времена Кранаха многие считали эту историю предупреждением о коварстве женщин.
В этом отношении картина относится к более широким темам, известным как Weibermacht и Weiberlisten (власть женщин, женские уловки).
Лот и его дочери покидают Содом, Гвидо Рени (1575–1642)
В семнадцатом веке история Лота и его дочерей достигла пика своей популярности, особенно в Италии, где очень морализирующие истории заказывались государственными учреждениями и частными лицами.
Гвидо Рени сосредоточился на бегстве Лота и его дочерей из Содома.
Интересно, что Рени изобразил Лота трезвым патриархом, а не сбитым с толку старцем с затуманенными глазами, как это любят другие художники.
Кроме того, нет никаких предположений, что дочери являются этакими соблазнительными соблазнительницами.
Рени напоминает нам, что это молодые женщины, оказавшиеся в суматохе не по своей вине.
Лот и дочери, Джованни Франческо Герьери (1589–1656)
В отличие от сдержанной картины Рени, Джованни Франческо Герьери не мог удержаться от иллюстрации чувственной эротики, заложенной в этой истории.
Он изобразил дочерей Лота, одетых в платья с глубоким вырезом и обтягивающие корсажи, верхняя часть их тел ярко освещена масляной лампой.
Лот беспомощно смотрит на разлитое вино, словно на грани пьяного унижения.
Ах, как здорово Герьери использовал новый модный стиль светотени, создавая повышенное ощущение драмы и мрачную обстановку пещеры, в которой разворачивается повествование.
И хотя тема женского обмана все еще актуальна (обратите внимание на успокаивающую, но убедительную руку на обнаженном плече Лота), обе дочери сосредоточены на выполнении своего плана с бесстрастной эффективностью.
Предполагает ли художник, что все трое являются жертвами обстоятельств, а не намеренно совершают греховные поступки?
Но если вы думаете о нравственной стороне этой истории, а о ней невозможно не думать, то вспомните, что в контексте морали Ветхого Завета бездетность сама по себе была социальным клеймом, и все знали, что этого необходимо стараться избегать.
В общем, что тогда ни думал Герьери, он эффективно показал и моральные дилеммы, и двусмысленность истории.
Маркантонио Франческини (1648–1729)
А вот версия из глубин семнадцатого века, она без той высокой драматичности. Это Маркантонио Франческини со своим почти изящным классицизмом.
Самуэль Вудфорд (1763 – 1817)
Лот и его дочери, эскиз для витража, 1874, Эдвард Бёрн-Джонс (1833–1898)
В восемнадцатом и девятнадцатом веках было относительно мало художественных изображений этой истории.
Редкий пример в викторианском искусстве можно увидеть в композиции Эдварда Бёрн-Джонса для витража.
Лот у него выглядит пожилым и слабым, сгорбленным вперед и изо всех сил пытающимся не отставать от своих дочерей.
Однако наиболее поразительна стилизаця.
Над убегающими нависла масса пламенных изгибов и завихрений, предполагающая разрушение Содома и Гоморры.
Абраша Лозов, (1887 - 1936)
Вряд ли можно найти много примеров истории Лота в искусстве двадцатого века, и меньше всего в скульптуре, и тем не менее есть два очень своеобразных произведения, которые, возможно, более бескомпромиссны и тревожны, чем любые предыдущие версии истории Лота.
Первый принадлежит малоизвестному русско-канадскому скульптору Аврааму (также известному как Абраша) Лозову.
Лозов вырезал Лота и его дочерей в чувственных позах. Трио полностью обнажено, и обе дочери плотно прижимаются к своему отцом.
Лот и его дочери, 1984, Артур Уильям Генри Пирс (1918–2003)
Лот и его дочери, 17-й век, Итальянская (неаполитанская) школа
Даже в наш все более светский и либеральный век библейская история Лота и его дочерей почти не утратила своей шокирующей ценности и остается бесспорно тревожным повествованием.
С переплетением тем искушения, воздержания, обмана, самоотверженности женщин история, несомненно, будет и впредь привлекать внимание.
Первая репродукция - Лот и его дочери, Адам ван Ноорт (1562-1641)
Комментарии (8)